Reklama.Ru

17.11.98

СЕРИАЛ "ИНТЕРНЕТ-ДЕТЕКТИВ" Книга вторая: "Зарекаю тебя от тюрьмы" Главы этой книги сюжетно не связаны между собой, описываемые события взяты из жизни, имена изменены.

ХИЛИЧ ТЕБЯ ПОБЕРИ!
Глава четвёртая "Я был на работе"

   Весной этого, 1998 года, я обратился к давнишнему знакомому, не преуспевающему, но и не бедствующему торговцу стройматериалами Валерию Доле с просьбой об оказании одной мелкой услуги: принять на продажу остаток излишне купленного моими родителями кафеля. Цена - по его усмотрению. Его изворотливый отказ был для меня полной неожиданностью. Посудите сами.

   Лето 1985 года. Валерий Доля впервые за 6 лет работы старшим мастером в СМУ-4 "Гидроизоляция" едет на организованный отдых и лечение в ведомственный санаторий "Раздолье". Позади, дома, остался конфликт с супругой, которая хотела провести отпуск с мужем "как люди", а не согнувшись над сорняками на приусадебном участке. Она упрекала его в том, что он недостаточно давил на председателя профкома, который выдал ему индивидуальную путевку, а не семейную.

- Да пойми ты, - оправдывался он, - что я еду не в турпоездку, а на лечение по направлению врача - подлечить язву и попринимать грязевые ванны.

   За окном автобуса бегут, сменяясь, знакомые пейзажи, но Валерий их видит будто впервые. Потому что раньше он к ним не присматривался. А сейчас, во время отпуска, он просто обязан отдыхать: отвлекаться на пейзажи и девушек, набираться сил. Впрочем, отпуск как таковой он не оформил, а числился в командировке на испытательной площадке. На самом деле на площадке работала бригада под руководством опытного бригадира Рустама Урузбекова, который отлично знал дело и прекрасно обходился без мастера. С начальником СМУ Полежаевым все было договорено, путевка и поездка были как бы отплатой добром старшему мастеру Валерию Доле за построенный почти задаром личный гараж Полежаеву, но руководитель занял хитрую позицию: "Ни про какой санаторий не знаю и знать не хочу! Если нагрянет поверка из треста и меня спросят где ты находишься, я скажу, что отправил тебя в командировку на испытательную площадку."

   Долю это вполне устраивало, потому что он кроме отдыха, лечения и обычной зарплаты в 250 рублей получал командировочные. Не ахти какие деньжищи 3 рубля 50 копеек в сутки или 105 рублей в месяц, но любые мелочи особенно приятны, когда получаешь их деньгами, даже мелкими.

   Кстати, не только 105, но и 55 рублей не были мелкими деньгами по мнению ОБХСС. Точнее согласно разъяснений к "ОБХСС-ной" статье Уголовного Кодекса "Хищение государственного или общественного имущества". Хищение считалось мелким, когда его размеры не превышали 5 червонцев.

   Нельзя сказать, чтобы старший мастер не понимал, что делает нечто запрещенное. Все прекрасно понимал, но в условиях советской системы поголовных запретов именно отгулы и применение повышенных расценок за ту же работу и были главными экономическими рычагами руководителя.

   Другими словами, не успел еще Валерий Доля запомнить по которой дорожке можно пройти к процедурной с грязевыми ваннами, как незаметно для себя, по мере того как набегали зарплата и командировочные, из простого нарушителя он превратился в преступника.  

   Почти месяц пребывания в ведомственном санатории "Раздолье" пролетели как один. И вот Валерий ставит подпись и сдает в бухгалтерию авансовый отчет по командировке.

- Как отдыхалось? - принимая отчет и лукаво заглядывая в глаза старшего мастера спросила бухгалтер Валя Юрченко, смазливая, но ужасно вредная брюнетка 30 лет. То ли от Валерий не ожидал такой темы, но довольно быстро нашелся:

- Этот месяц на испытательной площадке в настоящий отдых превратился - сплошной уборка вместо работы. Подъемный кран все время был в ремонте.

- А наряды, как я вижу, вы закрыли на полный объем. - продолжала продолжила любопытная бухгалтерша. Доле это начинало не нравиться, особенно ехидный тон, и он парировал с не меньшим ехидством:

- У вас есть отличный шанс попросить у Полежаева разрешения съездить на площадку отдохнуть и заодно провести контрольные обмеры. Думаю, он не откажет, - но вместо ожидаемого охлаждения пыла Валерий заметил в глазах Юрченко блеск игривого лукавства:

- А по путевке в санаторий "Раздолье" Ваш двойник ездил?

   Валерию понадобилось несколько секунд чтобы оценить ситуацию. Валя Юрченко по слухам, ранее остававшимися без внимания Доли, любовница Рустама Урузбекова, которого Валерию волей - неволей пришлось посвятить в свои санаторные дела, предупредить о молчании и дать координаты своего пребывания, - на всякий пожарный случай. Но если даже Рустам и похвастался Вале, мол, "начальство без меня ни шагу", то как она могла набраться наглости козырять чужой тайной!

- Теперь испытательная площадка называется "Раздолье". И со мной в этом санатории отдыхала вся бригада Рустама Урузбекова. Тебе, Валя, это должно быть знакомо лучше чем кому либо другому. Или Рустам не сказал, куда пропал на целый месяц? И на выходные не приезжал?

- Да пропади он пропадом ваш Рустам вместе с вами всеми, - злобно бросила Юрченко и с размаху влепила штамп даты на командировку Валерия. "Одно слово: бабы", - мысленно резюмировал старший мастер и ушел.

   Валерий Доля так никогда и не узнал, что именно Валя Юрченко - агент ОБХСС - стала источником целого вороха его бед. Вале нравилось быть агентом, с детства вредная, она с удовольствием облила бы грязью почти всех своих знакомых. Будучи же агентом это можно было делать безнаказанно и даже наоборот - иногда получать за это поощрения по 20-40 рублей.

   Через три дня, после получения зарплаты и командировочных, начальник стройуправления Полежаев пригласил Валерия зайти к нему в кабинет, где его уже поджидал оперуполномоченный ОБХСС Сергей Иванович Хилич. Непререкаемым тоном сурового прорицателя этот щуплый милиционер в штатском произнес бестолковую и безграмотную речь о "сверкающем мече правосудия", которую закончил тем, что в милицию пришла анонимка с жалобой на старшего мастера Доля, будто тот использует закрепленную за участком грузовую машину в личных целях и даже на дачу на ней каждый день ездил, а путевые листы подписал так, будто машина работала на испытательной площадке.

- Да это же полная чушь! - возмутился Доля, - Во-первых если Вы не верите мне, то спросите у водителя где он был и что возил. А во-вторых никаких путевых листов на эту машину я не подписывал, на дачу не ездил, потому что меня и в городе-то не было, был в отпуске.

   При последних словах Доли Полежаев взволнованно встал и, попросив извинения за вынужденную отлучку, встал из-за широкого стола и вышел, метнув взгляд-молнию в начальника участка, который продолжал расписывать свое алиби в отношении злоупотреблений с грузовиком.

- Хорошо, - как-то уж слишком примирительно после тона строгого судьи заговорил Хилич, - напишите объяснение. так мол и так, в указанное время был в отпуске в санатории "Раздолье", путевых листов не подписывал.

   Доля почувствовал, что слишком далеко зашел, но не думал, что случайно проболтался. Ему и в голову не приходило, что Хилич по разработанному с Валей Юрченко плану целенаправленно тянул из него это признание.

   В отличие от Доли его начальник имел в подобных делах некоторый опыт и знал, что потребуются подтверждения слов бумажками, в том числе про отпуск, который не был оформлен. Полежаев даже устно не хотел влезать во вранье, поэтому уехал. Но не просто уехал, а прямо ко мне, бывшему начальнику одного из подразделений БХСС.

- Позвоните ему немедленно,- сказал я, - чтобы он ничего не писал про отпуск. От этой ерунды про использование грузовивика за версту несет дешевой ловушкой. Простой, как палка. Хитрость заключается в том, что вам говорят что-то вроде: "было убийство и Вас видели на месте преступления". "Да не могли меня там видеть! Я был в Киеве" "Кто может подтвердить?" "Зав складом, грузчики". И все! Ведь ему, милиционеру проклятому, только того и надо было, чтобы Вы признались: в киевском складе были именно Вы и что именно Вас видели грузчики!

   Хилич уже мысленно потирал руки, внутренне ликовал. И было от чего: агентурное сообщение подтвердилось, преступник раскололся, хотя пока и не знает этого, и пишет объяснение. Теперь у него, хитрого опера Сереги хватит "палок" (на милицейском жаргоне означает "выявленное преступление") чтобы пару месяцев его не очень-то трепали за низкие показатели.

   В это время вошла секретарша и попросила Долю взять трубку. Валерий положил авторучку на недописанное объяснение и опешил от слов начальника:

- Значит еще пишешь себе приговор? Я пока не знаю как ты дальше будешь выкручиваться, а пока я тебе советую послушать умного человека.

В трубке раздался незнакомый ему мой голос:

- Валерий Петрович, слушайте и ничего не отвечайте. Если Вы напишете, что были в отпуске, то Вас будут судить за незаконное получение командировочных и зарплаты, это чистой воды хищение. И Полежаеву достанется. Если Вы это уже написали, но не успели подписать, то порвите этот лист, сославшись на большое количество ошибок и начните писать сначала. Хилич будет психовать и угрожать, но это только с виду страшно, а на самом деле совсем безопасно. Об остальном поговорим вечером. Повторяю, не вздумайте писать про отпуск! Говорить можете что вздумается, но писать - ни в коем случае. Вечером встретимся втроем с Полежаевым.

   Старший мастер прислушался к совету и все было точно так, как я и предполагал: хилый самодовольный Хилич дулся от злобы, говорил, что никто не уйдет от правосудия и прочую дребедень. Кончилось тем, что буйный опер забрал в бухгалтерии ведомость с росписью в получении 105 рублей командировочных и еще кучу бумаг.

   Даже самые отважные люди, оказавшись в подобной ситуации, оказываются беспомощными в милицейских сетях: чем больше стремятся выпутаться, тем больше запутываются. Не были исключением и Доля с Полежаевым. Они рассуждали так, как и Хилич: "факт пребывания в санатории не спрячешь: все прибывшие регистрируются по прибытии и каждый день на процедурах. С другой стороны, факт незаконного получения денег тоже не спрячешь. Железное уголовное дело, железнее не бывает. Старшего мастера под суд, начальника - на увольнение. Как минимум строгий выговор. Вариантов нет".

   Но так только казалось. Уже через час, по дороге на испытательный полигон, я рассуждал иначе:

- У Хилича нет ни одного шанса доказать, что Вас не было на испытательной площадке. Если два свидетеля подтвердят, что Вы там были - этого для судьи вполне достаточно. Кроме того, у Вас есть документы - табель, командировочное удостоверение.

- А у него есть доказательства, что я был в санатории, - обреченно возражал старший мастер, - не мог же я одновременно быть в двух местах, расположенных за полторы тысячи километров друг от друга.

- Вы просто боитесь призрака ОБХСС. Он совсем не страшен. Давайте посмотрим на дело с другой стороны. Предположим, Вы обязаны были быть в санатории, а Хилич утверждает, что Вы удрали оттуда на работу. Как бы вы доказывали, что были именно в "Раздольном".

- Да хоть бы и сосед по палате может подтвердить, работает мастером в "Монтажспецстрое", у меня его телефон остался.

- А если не подтвердит? Другие соседи по палате были?

- Не было. Да как же он может не подтвердить! Какой ему смысл?

- А я ему бутылку поставил и договорился, будто там был я, а не Вы. И мы с ним в один голос говорим, что Доля только оформился и потом пару раз приезжал на выходные, а отдыхал я.

- Во-первых не отдыхал, а лечился, а во-вторых именно из-за этого "во-первых" меня каждый день отмечали на грязевых ваннах.

- А я купил процедурной сестре шампанское с цветами и договорился, что она скажет будто меня принимала за Валерия Доля. И что именно я принимал каждый день Ваши процедуры. Есть у Вас другие доказательства?

- Нет. Но ведь и Вы не дарили ни конфет, ни шампанского.

- Если Вы купите, то подарю: Отчего бы за чужой счет и не расщедриться? И можете считать, что у Хилича нет ни одного шанса. - успокаивал я его.

- Но ведь этот хиляк приедет на испытательную площадку и спросит рабочих, был ли я там. Они скажут "нет" и пропали даром конфеты с шампанским.

- Здесь в законе есть огромная дыра. Она больше, чем "озоновая" в небе или "черная" в космосе: если Вас видели два свидетеля, значит Вы были, а остальные Вас просто не заметили. Так неужели на всей испытательной площадеке не найдется хотя бы двух человек, готовых помочь Вам? Хоть ночного сторожа?

- Есть у меня надежные люди! - уверенно сказал старший мастер и, посмотрев на начальника стройуправления Полежаева, что мирно дремал на переднем сиденьи, повторил: - Есть люди!

   И это оказалось правдой. Через некоторое время мы сидели за заставленным водкой и закуской столом временного общежития строителей и вели беседу с бригадиром Рустамом Урузбековым и каменщиком Шабановым. Привезенная Долей водка была разлита по граненым стаканам, но никто не пил. Рустам и его подчиненный по деловому спокойно уточняли свои ответы, переспрашивали, серьезно кивали головами. Через сорок минут мы все выехали в неблизкий - 450 километров обратный путь, чтобы всретиться с отцом Валерия и соседом по санаторной палате.

   Отец отчитал старшего мастера как мальчишку. Нашкодивший сидел насупившись, изредка бросая оправдательные реплики. Опять за столом, снова разлитая, но нетронутая водка.

   К отцу мы заехали не случайно. В окончательном варианте картина должна была выглядеть так: Доля получил путевку в "Раздольное" и поехал туда вместе со своим 60 -летним отцом. При оформлении предъявил путевку и паспорт, после чего сразу уехал в командировку. Лечился же вместо него отец - Виталий Доля.

   Однако реализовать задуманное оказалось делом не из простых. Началось с того, что сосед по санаторной палате, мастер "Монтажспецстроя", сорви-голова и любитель напиться до поросячьего визга, проявил неожиданную "осмотрительность", сказав после третьей стопки, что готов за Долю хоть голову в петлю сунуть, но врать милиции не будет, потому что боится уголовного преследования за дачу ложных показаний. Валерий, и без того красный от бессонной ночи и выпитой с утра водки, покраснел еще больше и не знал что делать. Разговор был не только "по пьянке" но и "по душам", то есть наедине.

   Тем временем я с Виталием Игоревичем Долей, отцом Валерия, с трудом достав билеты, ехал на поезде в "Раздольное". Доля - Старший боялся, что процедурная сестра грязевых ванн ради чужого человека против милиции не пойдет. Его опасения оказались небезосновательными.

   Тридцатилетняя матрона в просторном белом халате, который полнил ее еще больше, выслушав меня, посмотрела недоверчиво и сказала:

- ОБХСС или санстанция - мне все равно, мне скрывать нечего. Я грязи не разбавляю, "левых" больных не принимаю. Запоминать в лицо кто заходил, а кто мимо проходил, я не обязана, - однако упоминание про ОБХСС произвело на нее заметное неприятное впечатление, видимо, происходящее из прошлого горького опыта.

   Тогда я решил разжалобить ее и рассказать про то, что сделают менты поганые с работящим, непьющим и не гулящим больным холостяком, если она ему не поможет. А от нее всего-то и требуется сказать, что она помнит больного по фамилии Доля и описать Долю - старшего. Добавил, что сосед по палате уже согласился помочь и она подведет сразу двоих. А если считать с отцом, то и троих Она внимательно посмотрела на несчастного отца, встретилась с его умоляющим взглядом.

- Ну, не знаю, приходите через час, когда я буду свободна, - и немного подумав добавила заботливым тоном, что холостяки от того болеют, что плохо питаются. Это последнее замечание почему - то обнадежило меня. Шампанское и дорогие конфеты для нашей собеседницы остались на столе без всяких пояснений.

   Мы с отцом Валерия уселись на лавочку под окном грязевой процедурной и принялись молча ждать. Однако ожидание было недолгим. Вскоре из дверей показалась хозяйка просторного белого халата и сказала, чтобы ни о чем не беспокоились и ехали домой. Все будет хорошо. Я поспешно встал и попытался по своему обыкновению повторить то, что она должна запомнить, но она возмущенно ответила, что на память не жалуется.

- Пусть приезжает ваш холостяк, я его тут и подлечу и остановиться есть где. Не дороже, чем у других, - добавила она на последок.

   Вернувшись домой вечером того же дня, я узнал, что Хилич уже успел побывать на испытательной площадке и побеседовать с Шабановым и Урузбековым, кричал на них, что они покрывают начальника, на что оба спокойно отвечали в строгом соответствии с полученными от меня инструкциями. Рассерженный милицейский опер уехал несолоно хлебавши. Даже объяснений брать не стал. Оно и понятно: зачем ему бумаги, которые противоречат его версии.

   Этим дело и закончилось. Но я на всякий случай я встретился с трусливым соседом Валерия по палате и вытянул из него обещание сказать Хиличу, будто не помнит соседа по палате, ибо тот почти не показывался. Ночевал неизвестно где.

   В завершение этой истории хочу сделать одно маленькое резюме: Никогда на следствии не сознавайтесь в том, что противоречит интересам Вашей свободы, будь оно хоть на 200 процентов доказано. Если хорошо потрудиться, то можно на 300 процентов доказать Вашу невиновность в самых внешне безвыходных ситуациях.

Июль- август 1998 года

© Николай Кузнецов, 1998, дизайн Олега Дулецкого,
размещено на узле компании ЕТайп